«Генерал пиратов» был мрачен, его одолевали те же мысли, что и Сухова, разве что с иным подтекстом.

Генри стоял на бережку, будто бы наблюдая за командой, разжигавшей костры, — пора было подкрепиться.

Олег остановился рядом.

— Переживаешь? — спросил он.

Помолчав, Морган кивнул.

— Когда я понял, что её нет в городе, — глухо проговорил он, — меня такая ярость обуяла, что едва сдержался. Ещё чуть-чуть, и пошёл бы я стрелять, вешать и резать всех этих трясущихся горожан. Что характерно.

Сухов понимающе кивнул.

— Ничего, — сказал он, — сейчас будет легче. Нападём на Маракайбо, и всё станет ясно, как летний день!

— Ну его к чёрту, этот Маракайбо, — пробурчал Генри. — Ни на кого я уже не собираюсь нападать. Довольно с меня!

— Нападём! — с силой сказал Олег. — Начатое дело надо завершить. Мы обязательно вызнаем, где живёт Прекрасная Испанка! Не найдём её и там — сыщем тогда «почтальона», этого дона Педро, с него спросим! А как же?

Морган посопел сердито, а после буркнул:

— Может, выпьем?

— Пошли, — согласился Сухов.

И они пошли.

Глава девятая,

в которой Олег встречает привидение

Испания, Мадрид, королевский дворец Алькасар.

Дон Хусто де Альварадо по прозвищу Индиано впервые посетил столицу Испанской империи, но особо впечатлён не был.

Прошагав помпезной Калье-Майор — Большой улицей, он вышел к Реаль-Алькасар-де-Мадрид, гнездовью Габсбургов.

Правду говорил вождь — загнивало государство конкистадоров и инквизиторов.

И никакое золото инков, пусть даже многие сотни пудов проклятого металла, не могли остановить разложение, ибо губительная хворь шла изнутри, из гнойника под звонким названием Алькасар.

Дон Хусто оглядел королевский дворец, больше похожий на укреплённый замок. В сущности, так оно и было — резиденция Габсбургов помещалась в старинной арабской крепости.

Многочисленная охрана в блестящих воронёных кирасах и гребнистых шлемах-морионах с большим подозрением оглядела смуглого Индиано, предки которого украшали себя перьями, но грамоты, им предъявленные, послужили бы пропуском любому подданному короля Испании.

В стенах Алькасара было на удивление свежо — умели строить магометане! Уж они-то знали толк в сбережении прохлады среди пыли и зноя.

Дон Хусто окинул взглядом каменные кружева сводов, поддержанные массой тонких колонн, журчащие фонтаны во внутреннем дворике-патио, блестящие плиты пола, что озвучивали шаги чётким, рассыпчатым стаккато.

— Сеньор Альварадо? — раздался высокий мужской голос.

Индиано обернулся, примечая мажордома, и молча поклонился. Мажордом прогнулся ещё ниже и повёл рукою:

— Извольте следовать за мной, кабальеро. Его католическое величество примет вас в Салоне Зеркал.

Он величественно двинулся вперёд, отмахивая жезлом.

Дон Хусто пристроился сзади. Так и дошагали до салона, которым испанские монархи любили пользоваться для аудиенций.

Мажордом торжественно распахнул высокие створки, пропуская де Альварадо вперёд, и аккуратно прикрыл их.

Зал, в котором очутился дон Хусто, полностью отвечал своему названию.

Везде — на стенах, между окон, даже на потолке — блестели зеркала, квадратные, круглые и фигурные, большие и маленькие, зрительно увеличивая окружающее пространство и создавая удивительную иллюзию множащихся покоев, уходящих в бесконечность, истаивающих в безднах Зазеркалья.

В хаосе бликов и светотеней кабальеро не сразу обнаружил хозяина, занявшего кресло возле тлевшего камина, а как только разглядел, поспешил исправить свою оплошность — сняв шляпу, он учтиво раскланялся, поводя пером по тёмному паркету.

— Примите мои уверения в совершеннейшем к вам почтении, ваше величество, — проговорил дон Хусто.

Король равнодушно кивнул.

Это был щуплый мальчик лет восьми, с длинной шейкой и вытянутым лицом. Бирюзовые глаза и нежный румянец не застили фамильной приметы Габсбургов — «австрийской» нижней губы.

Острый и как бы загнутый кверху подбородок придавали юному монарху вид печальный и немного недоумённый.

Светлые волосы, длинные, но редкие только подчёркивали худобу слабосильного тела и неприятную взгляду вогнутость королевской физиономии.

Неразвитый и нерешительный, Карл II ничем не интересовался, ничего не умел, да и не желал.

Тяжёлые шаги обозначили приход матушки его католического величества.

Марианна Австрийская женщиной была грузной, с безобразной фигурой торговки, но с манерами воистину королевскими, хищными и безжалостными. Вот только ума регентше недоставало.

Дон Хусто снова отвесил поклон и удостоился снисходительного ответа королевы-матери:

— Мы вас приветствуем, кабальеро. Нам доложили, что вы, любезный сеньор Альварадо, имеете сообщить нечто важное…

— Да, ваше величество.

— Надеюсь, новый вице-король Перу не зря послал вас, любезный дон Хусто.

Кабальеро усмехнулся.

— Всё не так просто, ваше величество… — молвил он.

— То есть? — нахмурилась Марианна.

— Меня послал не его светлость, а человек, куда более значимый, нежели вице-король…

Регентша озадаченно уставилась на него, перевела взгляд на сына, но тот сидел, тупо уставясь перед собой, и не замечал ничего, кроме закопченного жерла камина.

Тут её лицо осветилось догадкой. Вероятно, Марианне Австрийской пришло в голову, что это сам папа избрал такой вот кружной путь, дабы через мирянина Хусто передать некое тайное известие.

— Мы слушаем вас, любезный сеньор Альварадо, — церемонно сказала она, усаживаясь в кресло рядом с сыном.

В который раз поклонившись, дон Хусто заговорил доверительным тоном:

— Не секрет, что королевская казна терпит немалые убытки от бесчинств пиратов, коих науськивают короли английский и французский. Впрочем, голландцы также доставляют неприятности испанской короне… И не только на море — пиратские орды нападают на цветущие города Новой Испании и Новой Гранады, дабы разграбить их подчистую. Не знаю, докладывали ли вашим величествам о недавнем печальном событии…

— Говорите! — приказала регентша.

— Печально знаменитый пират Морган, прославившийся разбоем, захватил и обчистил Пуэрто-Бельо.

— Это невозможно! — вырвалось у Марианны. — Вы лжёте!

— Я не лгу, ваше величество, — прохладным тоном произнёс дон Хусто. — Морган взял приступом все крепости, оборонявшие Пуэрто-Бельо, и вывез ценностей на двести пятьдесят тысяч песо.

— Двести пятьдесят тысяч… — повторила за ним регентша, словно визгливое эхо.

— Да, ваше величество. А теперь этот враг Испании затеял ещё более наглое вторжение на земли испанской короны — весной будущего года Морган намерен обобрать Маракайбо и Гибралтар.

Карл II продолжал безучастно пялиться в камин, а вот мать его дёрнулась:

— Что вы хотите, сеньор Альварадо? Награды за худые вести?

— Ах, что вы, ваше величество! Я добивался аудиенции не ради корысти. Судьба Испании волнует меня куда больше. Об одном прошу ваше величество: пошлите в воды, омывающие Западные Индии, сильную эскадру, дабы военные корабли его католического величества короля Испании — да хранит его Бог! — выступили бы на защиту Маракайбо!

— И тогда проклятый Морган останется ни с чем, — проговорила Марианна, словно продолжая мысль странного посланца.

— Более того, ваше величество, — подхватил де Альварадо, — его повесят на рее, как то и полагается делать с морскими разбойниками, и вообще с этими еретиками-лутеранос!

— А верны ли вести, вами принесённые, любезный дон Хусто?

— Ваше величество может положиться: мне известен и день, и час, когда эскадра Моргана выйдет к берегам Новой Гранады. Мы знаем точно, сколько он возьмёт с собою народу и число его кораблей. Нам ведомо, где его встретить — и потопить!

— Хорошо! — твёрдо сказала регентша, уяснив для себя, что ничего не теряет, и сделала движение рукой.